Шерлок Холмс и Сердце Азии - Андрей Болотов

Я почувствовал, что меня переполняет горячая влажная ярость, сердце выскакивало из груди, кулаки сжимались, хотелось бежать и драться. Я положил Юлию Федоровну обратно. И понял, что немедленно хочу принять участие в том, что герцогиня назвала «удавят по-тихому».

Но когда я выбежал из церкви, в ротонде никого не было, лишь где-то вдалеке звучали неторопливые удаляющиеся шаги. Я заозирался, пытаясь понять, куда все делись. И тут заметил за решеткой экрана, закрывавшего воздушный канал, отапливавший ротонду, чье-то лицо. Я подошел ближе. Это был казак, мертвый, засунутый в канал вместе с саблей и так и не выстрелившими смит-вессонами. Трех других защитников великой княгини постигла та же скорбная участь, они лежали за экранами в соседнем с ротондой арабском зале. Ни один не подавал признаков жизни. Симсы не преувеличивали опасность этого человека. Враг был мне не по зубам, и надеяться мне больше было не на кого.

Я прислушался, во дворце стояла полная тишина. И я уже не знал, действительно ли слышал шаги, или это шумело в ушах. Я не знал, что я сделаю, как догоню, как отниму у Пемброка Сердце Азии и как убью его. Больше всего мне хотелось напасть на него с криком и колотить, пока душа из него не вылетит, но я понимал, что, если отдамся этому чувству, немедленно разделю судьбу несчастной Юленьки. Я просто пошел наугад, надеясь, что Бог и правда на моей стороне и они мне помогут.

Во дворце было пусто, его обитатели спали. Я шел уже несколько минут, меняя направление по наитию. И вдруг… я почувствовал, что догнал его. Эти шаги я узнал бы из тысячи других. Пемброк точно знал, где находятся посты, и обходил их параллельными залами и черными лестницами. Теперь я шел следом. Внезапно шаги затихли. Я спрятался за портьеру. Он, что-то почуяв, как лев, обходящий свои владения, вернулся, прошел в двух шагах от меня. Походка и жесты этого человека, посадка головы выражали такую напряженную и уверенную силу, такую животную собранность и готовность убить, что я почувствовал себя загнанным оленем. Главное – не дрогнуть, не вздохнуть громко, не шелохнуться, приказывал я себе. Он окинул взглядом портьеру, за которой я стоял. Наконец я увидел его лицо вблизи. Я ожидал увидеть мертвый взгляд бездушного убийцы, стоящего одной ногой в аду. Но лицо его было красивым и даже располагающим. Как такое может быть, подумал я. Наверное, так выглядят падшие ангелы – совершенные и смертоносные. Но зверь-ангел прошел мимо, оставив меня абсолютно потным за дырявой портьерой. Я подождал, пока он пройдет в следующий зал, и снова, крадучись, перебежками последовал за ним. Испуг проходил. На каждого зверя найдется охотник, подумал я, а на черта – крест. Он не унесет отсюда этот камень, даже если это будет стоить мне чести, жизни, души – заплачу любую цену. И только я так подумал, как что-то изменилось. Ночной свет стал ярче, контуры предметов четче, перестало болеть поврежденное накануне плечо, а сам я обрел ясность мысли. У Пемброка была цель, он двигался в определенном направлении. Проанализировав это направление, я понял, что он идет вдоль северного фасада вдоль Невы в сторону музея. Время замедлилось, я словно плыл между золота и зеркал, скульптур и фонтанов, скорее смутно угадывая свои отражения, чем узнавая.

Мы вошли в Эрмитаж, Пемброк миновал Фра Анжелико и Леонардо, но впереди раздался звук других, тяжелых шагов – это были гвардейские ботфорты. Начальник караула совершал обход постов. Пемброк свернул к испанцам и затих. Мне тоже попался параллельный коридор, я свернул в него и прижался к стене. И тут увидел в третьем от меня зале величественную фигуру рыцаря в сверкающих доспехах. Это пришла помощь, понял я, это был рыцарский зал. Я бывал здесь несколько раз и с бонной, и позже с отцом и братом, испытывал здесь страх и восторг. Я обвел взглядом поразительной красоты доспехи, копья и алебарды, и на глаза мне попалось то, что могло изменить расстановку сил. Саксонский арбалет с коловоротом XVI века и боевой болт к нему. Хоть бы оказался исправным, взмолился я. Я снял форменный сюртук, обмотал им руку и ударил по защитному стеклу. Достав оружие, я уложил болт на ложу из слоновой кости и принялся изо всех сил вращать коловорот. Стальной лук сгибался с большим трудом, обмотанная кожаными шнурками тетива растягивалась медленно и тяжело, натянуть слишком сильно я боялся – старая сталь могла лопнуть. Я закрепил коловорот. У меня был всего один выстрел. Мощным он не получится, подумал я, но тогда он должен быть точным.

Когда я вышел из зала, шагов Пемброка снова не было слышно. Я шел наугад, продолжая придерживаться прежнего направления, и через несколько мгновений шаги зазвучали вновь. Я прошел все здание Эрмитажа по северной стороне, в моем распоряжении остался только поворот направо. Пемброка нигде не было видно, но зато за поворотом нес вахту гвардейский пост. Вмешательство гвардейцев мне вряд ли помогло бы в эту минуту: пока я объяснюсь, он уйдет. Если он не прошел мимо поста, значит, куда-то свернул. Я еще раз внимательно огляделся. Откуда-то звучала музыка. За колонной слева я заметил дверь, ведущую дальше вдоль Невы. И я сообразил, что играют в Эрмитажном театре и проход ведет в театр. Выбора не было, двери в фойе казались закрытыми, но когда я подошел ближе, то увидел, что замок сломан и дверь закрыта неплотно. Служителей поблизости не наблюдалось, и я вошел в фойе. Собственно, это фойе – не что иное, как объемный мост над рекой, соединяющий здание музея со зданием театра. Там было много людей, очевидно, только что закончился спектакль. Его план стал мне ясен: пока не началась тревога, смешаться с театральной толпой, выйти вместе со всеми. Я рассекал толпу, один из зрителей, похожий на чиновника, обратил внимание на арбалет в моей руке.

– Хотите кого-нибудь пристрелить? – поинтересовался он.

– Очень хочу, но это всего лишь реквизит, – ответил я.

– А выглядит как настоящий, – продолжал беседу чиновник.

Я извинился и пошел дальше. Пемброка не было. Я подошел к служителю, стоявшему у одного из двух выходов, и, совершенно не надеясь на удачу, спросил:

– Граф Пемброк уже ушел?

Служитель посмотрел на меня непонимающе, но проходившая мимо молодая дама ответила за него:

– Он только что вышел через дальний проход, при желании его можно догнать.

– Благодарю вас, желания мне не занимать. – Я устремился в указанном направлении.

То, что молодая дама назвала дальним проходом, было узким коридором, ведущим в обход зрительного зала и выводящим в другое фойе. Из этого коридора вниз вела узкая служебная лестница. Мне показалось, что я услышал шаги, кто-то спускался по ней этажом ниже. Но Пемброк должен был идти вместе со всеми на улицу. Что изменилось? Я выглянул в окно. По набережной двигалась рота конногвардейского полка, через каждые десять метров один всадник останавливался и поворачивал лошадь головой к дворцу, гвардейцы окружали императорскую резиденцию. Очевидно, за то время, что мы с Пемброком петляли по дворцу и музею, герцогиня обнаружила своих охранников мертвыми и по телефону подняла тревогу в полках. Конногвардейцы прискакали первыми. Тогда я понял, что шаги внизу были шагами Пемброка и что у него есть план Б.

В помещения внизу свет едва сочился из пыльных окон, было удивительно, что ухоженность и великолепие императорской резиденции может соседствовать с такой затхлой запущенностью. Я прошел театральный склад, анфиладу небольших комнат, в которых пахло пылью и плесенью, спустился еще на этаж по грязной лестнице в почти полную темноту и увидел низкую, сбитую из досок дверь. Я толкнул дверь, она открылась легко и без скрипа. За ней была еще одна лестница, представлявшая собой просто уложенные друг на друга рядами старые кирпичи, лестница вела вниз в небольшое сводчатое темное помещение без дверей и окон. Я посчитал, на сколько пролетов спустился, и понял, что нахожусь уже несколько ниже уровня набережной. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что в одной из стен комнаты, той, что, по моим представлениям, была параллельна и ближе всех к Неве, есть небольшой пролом. Я спустился к пролому и прислушался. Слышен был звук капающей воды и знакомые шаги. Я протиснулся в узкий пролом, шагнул и чуть не упал в проем крутой винтовой лестницы, рядом валялась прикрывавшая лестницу круглая деревянная крышка. С лестницы тянуло сыростью и слабо, но неприятно – отхожим местом. Я пошел вниз. Спуск был очень длинным, я потерял счет ступеням, мне казалось, что я уже близок к центру земли. Но тут отхожим местом потянуло еще сильнее, воздух заколыхался, я вышел на площадку и увидел его, а он – меня. Он держал в руке источник зеленоватого света, небольшой и неяркий, похожий на коробочку с зеркалом внутри и стеклянной стенкой. Неприятный запах надвигался и становился несносным. Пемброк двинулся было ко мне, но я выставил вперед арбалет. Он остановился, бережно опустил коробочку на пол и тогда снова двинулся в мою сторону, не показывая ни малейшего страха или замешательства. Он шел на меня с пустыми руками – ни шпаги, ни пистолета, кожух с алмазом закинут за спину, он даже слегка улыбался. От этого мне стало еще более жутко, на меня в дорогом смокинге и лаковых туфлях шла моя смерть. Я представил мертвое лицо Юленьки Алексеевой и нажал на спуск арбалета. Но старая машина подвела, или это у меня дрогнула рука, болт полетел не в Пемброка, а выше его плеча и со звоном и множеством искр ударился в торчавший из стены металлический костыль. И тогда случилось сразу два страшных события: воздух взорвался огнем, а Пемброк прыгнул на меня. Я упал и потерял сознание.